Украина и Россия: революционный театр для умудренного зрителя?

20:45 23 декабря 2004

Версия для печати

монолог на фоне оранжевых декораций

Знакомиться с текущей российской публицистикой, посвященной ситуации на Украине – словно слышать в театральном фойе реплики тех, кто посетил провокационную авангардную постановку режиссера, известного прежде своим традиционализмом.

Одни комментаторы, начальственно багровея лицом, негодуют (бар-дак! за-пре-тить!), другие – излучают младенческую обиду, третьи – либеральная галерка – победно ликуют, оглядываясь на первых и вторых (не ждали? нате-с!).

Часть же комментаторов с холодным философским прищуром смотрит на тех и других, держась того мнения, что в российских и околороссийских пространствах все и всегда возвращается на круги своя: да, режиссер изумил, но ведь актеры и публика у него прежние, реноме давно сложившееся, так что рано или поздно бунтарь одумается - куда ему деваться из колеи?

Налицо – масштабное брожение умов. Которое было поутихло, сместившись к сюжету вокруг аукциона по "Юганскнефтегазу", но с приближением 26 декабря, даты переголосования второго тура украинских выборов, вновь стало набирать силу.

Причины такого заинтересованного отношения очевидны. Дело не только в том, что с геополитической точки зрения Украина – сверхважная для РФ территория. Существенен тот факт, что эта страна с момента своего возникновения выступала в роли привычного зеркала политической и экономической жизни России. Казалась идеальной точкой сверки и отсчета наших успехов и поражений. Литвы, Латвии, Эстонии, Молдовы, Грузии, не говоря уже о бывших восточных республиках, такое отношение касалось в гораздо меньшей степени – сказывалась серьезная разница национальных культур, в том числе политических, не стершаяся за время существования СССР. Белоруссия, заведомо более близкая по названному критерию, увы, воспринимается сейчас только как тускнеющая на глазах проекция отвергнутого прошлого – бесперспективная попытка гальванизировать Советский Союз (сценарий, от которого Россия отказалась в 1991 году).

И лишь Украина, взявшая сходный с РФ курс на демократию, рыночную экономику, etc, до сих пор воспринималась как внятный и приемлемый объект для сопоставлений с процессами, протекающими в России.

Объект, прямо скажем, удобный. Это зеркало, по словам поэта, нам льстило - на фоне затяжных проблем малороссийской экономики, уровня доходов населения, коллизий, мощно сотрясавших властный олимп Украины, подспудного и негласно признанного украинской правящей элитой позиционирования в качестве младшего союзника России (в обмен на льготный режим поставок газа и нефти) наша страна по праву выглядела территорией крепнущей политической стабильности и уверенного экономического роста.

И соответственным образом выстраивала собственную политику в отношении Украины – на правах доброго сюзерена, транслирующего свой прогрессивный устав во владения подчиненных соседей.

Оранжевая революция словно подменила амальгаму и форму этого зеркала. Образ России стал стремительно меняться – в ее облике проступили черты деспота, покушающегося не только на сегодняшнее благополучие Украины, но и на те перспективы, которые ей открываются. Угрюмо капканирующего ее будущее. Не то чтобы эти черты не сквозили прежде. Но они сглаживались во взаимной риторике руководства двух стран. Теперь, будто в отместку, в изображении идущей к власти украинской оппозиции они заняли передний план, заслонив позитив.

Не секрет, что в период "майданного стояния" антикучмовские и антидонецкие лозунги сопровождались лозунгами антироссийскими, были смежными им и созвучными. Известно, что первым материализовавшимся оплотом каштановой революции явились те западные территории Украины, которые славятся жесткой прозападной, антимосковской ориентацией. Достаточно заглянуть в итернет-форумы, куда более вольные в отношении цензуры, нежели официально зарегистрированные СМИ, чтобы увидеть, как сильно смыкаются проющенсковские и противороссийские настроения среди оранжевых.

Политологи объясняют этот феномен тем, что в политической платформе оппозиционного кандидата Ющенко реализовался запрос среднего класса Украины на идею населения страны как нации, который система Кучмы полностью игнорировала. В украинской политике слово "нация" было запретным, оно изгонялось как националистическое. Янукович, заявляют аналитики, не смог его использовать. Ющенко – смог.
Самоопределение нации предполагает дистанцирование от других наций. Дистанцирование, как разделение, само по себе процесс негативно окрашенный. Подспудный негатив украинских элит в отношении России, копившийся долгие годы, соединился с негативом, который формируется в процессе самоопределения.

Неудивительно, что в итоге мог возникнуть крайне отрицательный образ России, определяемой как сила, подавляющая возрождение нации, выступающей как темная, отторгаемая, сторона украинского государственного бессознательного.

Этот образ предъявили России в качестве ее адекватного отражения – и он был болезненно воспринят, поскольку располагается в том привычном пространстве, где виделись лишь наши положительные черты. Теперь мы даже в собственных глазах (Украина - зеркало) должны рисоваться монстром, не готовым идти в светлое будущее, тянущим самого себя и соседей в пропасть регресса, косности и т.д. В этом причина той резкой реакции, которую вызывает в России ситуация на Украине.

Итак, зеркало заявило России, что не она теперь "на свете всех милее". И даже, как в известной поэме, продемонстрировало того, кто оказался более удачливым конкурентом – о том, что в случае победы Ющенко вектор развития Украины заметно повернется в сторону Европы, сказано много.

При этом интересны акценты, которые расставил в анализе европейского вектора оранжевой революции один из заметных российских фигурантов украинского сюжета – политолог Глеб Павловский. В интервью "Эксперту" он подчеркивал: "Идея революции: мы с Европой. Причем не в Евросоюзе, а даже в каком-то смысле более передовые. Сегодня в Киеве все очень гордые".

И описывал позицию Европы по этому вопросу: "Для Евросоюза Украина - это важная операция по демонстрации флага. Им не нужна Украина в составе ЕС, но им нужна Украина в качестве места победы европейского флага не только над российским, но и над американским. Европе нужен первый успех во внешней политике союза. Украина обещает им этот первый успех дать".
Таков расклад. Вполне драматический для политического самосознания России. Но именно для политического самосознания – поскольку действительно коренного перелома в отношениях двух стран не ожидается даже в случае прихода к власти Ющенко.

Павловский в своей оценке перспектив прорастания Украины в Европу не одинок. В частности, комментируя украинскую ситуацию "Итогам", глава комитета Госдумы по международным делам Константин Косачев отмечал: "Прозападная ориентация Ющенко, как и пророссийская Януковича сильно преувеличены. Кто бы ни победил в конечном итоге, он будет выстраивать партнерские отношения и с Россией, и с европейскими структурами.

Да, акценты будут - позиции Януковича и Ющенко сильно разнятся, но при этом они отнюдь не взаимоисключающие. Главное же в том, что действия руководства Украины обречены опираться на реальные интересы страны. Представить себе, что Украина отвернется от России и повернется к Западу, крайне сложно". Стоит также напомнить, что как раз в период, когда премьер-министром был Ющенко, Украина почти полностью рассчиталась за долги России по газу - чего до него не случалось. Поэтому становиться на совсем мрачные позиции, ожидая раскола и противостояния с Украиной при победе Ющенко, не стоит.

Стоит же задаться вопросом – во что может вылиться для России спровоцированная украинской ситуацией переоценка ценностей, чему учит пример Украины? Ответ на него представляется и ответом на вопрос о том, насколько целесообразны происходящие в России изменения – последовательное построение властной вертикали, сворачивание установки на предоставление регионам максимума суверенитета, трансформация отношений государства и крупного бизнеса? И ответ этот, по размышлении, можно назвать утвердительным. Целесообразны.

Новая фаза российской истории, наличие которой было так же отмечено событиями на Украине, как и законом о назначении губернаторов и делом ЮКОСа, требует новых механизмов обеспечения жизнедеятельности страны. Политическая и экономическая стабильность, которая постепенно формировалась в России и которыми она выгодно отличалась на фоне Украины, нуждаются в регулярной поддержке, в создании устойчивых опор для нее. Именно такой опорой и оказывается сильная государственная власть, ставшая целью последних внутрироссийских реформ. Поэтому упреки России в косности, скатывании к тоталитаризму, звучащие сейчас из "оранжевого зеркала" – это лишь искривленное отражение процесса формирования такой сильной власти. С точки зрения революционного – по определению прежде всего разрушительного - пафоса, какой имеет место на Украине, это негативный процесс. Но свою революцию Россия уже пережила в 1991 году, перетряхнув государственные устои и пройдя через период постреволюционной лихорадки во всех сферах, длившейся почти десятилетие.

Теперь по законам истории для России настал период естественной реакции – закрепления тех достижений, которые сопровождали трансформацию политического, экономического, культурного строя страны. Для такого закрепления и необходимо усиление госвласти как контрольного, охраняющего и направляющего начала. Стабильность, формирующаяся в России: от властной вертикали до понуждения бизнеса к отказу от "серых" схем выплаты налогов – следствие того, что власть берет на себя необходимые функции.

В этом смысле можно утверждать, что Россия говорит сегодня с "оранжевой" Украиной на разных языках. И разница эта определяется наличным опытом развития постсоветской государственности в двух странах. Россия в этом смысле опытнее и старше.

Поэтому и в контексте нашего политического самосознания стоит отказаться от самобичевания, основанного на восприятии Украины как зеркала российской ситуации. Эта метафора уже не работает – как не эффективно работала и прежде, давая излишне лестное отражение. Куда разумней отношение к украинским реалиям по схеме "зритель-сцена".

Можно сопереживать театральным персонажам, проникаться вихрем их страстей, что-то подмечать у них для себя. Или возмущаться в фойе тем, как режиссер изображает реальность. Или ностальгировать, глядя, как молодые актеры разыгрывают эпизод буквально из твоей биографии. Но не стоит забывать, что собственная жизнь разворачивается уже по иным сюжетам, в ней ставятся свои задачи и преследуются свои цели. Стоит как раз крепко уважать нажитый личный опыт и именно с его позиций оценивать происходящее в смежном, сценическом, мире.
То есть следует помнить, что театр, в отличие от искривленного зеркала, феномен с куда более серьезным обучающим потенциалом.

Денис Вологодский