Без лица

Тюмень, омолодившись и осовременившись, стала городом без лица. Особо остро это чувствуешь, гуляя по бывшему историческому центру.

Второй год подряд встреча весны знаменуется для меня замечательным событием – проведением экскурсии по крапивинским местам для учеников нашей школы. Это прекрасный повод окунуться в атмосферу старой Тюмени, показать детям любимые места, исхоженные вдоль и поперек в годы юности… Вот только в этом году с ужасом осознала, что скоро водить будет негде. Честно говоря, и так экскурсия представляла собой "перебежки" с места на место, причем с все более удлиняющимися отрезками между точками. 

Хочу признаться: я некоренная тюменка. Наша семья приехала в эти места в 80-е годы прошлого века, когда Тюмень вполне еще соответствовала своему обидному прозвищу – "столица деревень". Я долго привыкала к городу, который мне казался серым, унылым и очень грязным. Примирил меня с ним… Владислав Крапивин. Как-то мама принесла мне небольшую книгу под названием "Тень каравеллы". Меня изумили два обстоятельства: во-первых, что в этом захолустном городишке вырос такой замечательный писатель; и, во-вторых, что он с необыкновенной любовью описал знакомые, ничем не примечательные, как мне казалось, улицы… По воле писателя Тюмень, словно Золушка, из замарашки превращалась в сказочную принцессу. Посудите сами: "Над забором, над низкими крышами я видел высокую башню со шпилем. Я знал, что это колокольня старой церкви, в которой помещалась тогда городская библиотека. /…/ Она всегда была для меня просто башней, видимой издалека. А то, что видишь только издали, всегда кажется немножко таинственным.

Мне нравилась эта башня. А в тот грозовой вечер нравилась особенно. Она была очень белая. Такая плотная и свежая белизна бывает у кусков мела, еще ни разу не взятых в руки. Этот белый цвет на грозовой синеве почему-то радовал и успокаивал меня. /…/ Дома, казалось, хотят спрятаться под крыши, как черепахи под панцирь. Только башня, высокая и светлая, бесстрашно пронзала тревожную синеву. Она была как парус, как лебедь. Как белый маяк на краю неспокойного океана". 

Вслед за Крапивиным я научилась любить эти маленькие кривые улочки, находя в них неизъяснимую прелесть. Как оказалось, именно на этих поросших лопухами дощатых тротуарах под тополиной метелью и живет "Genius loci" - дух места нашей старушки Тюмени.

Спустя много лет, когда я по долгу службы имела счастье общаться с тюменскими архитекторами, они признавали, что дух места сохранялся там, где старый город можно было видеть улицами: Осипенко, Дзержинского, Челюскинцев, Хохрякова, Володарского, Семакова…  Когда же началась точечная застройка современными объектами, разрушилось ощущение среды, атмосфера ушла.

Сколько копий сломано над проблемой "старого и нового", актуальной не только для Тюмени. Сколько возмущенных голосов в защиту жильцов, которые вынуждены ютиться в развалюшках с мраморными табличками на фасадах: "Памятник архитектуры. Охраняется государством". Но почему в том же Суздале удалось и сохранить исторический облик древнерусского города, и не превратить жизнь суздальцев в ад?

Чем чревата политика сохранения отдельных памятников культуры и архитектуры, а не архитектурной среды? За ответом обращусь к эксперту – доктору архитектуры Алексею Гутнову, размышлявшему над интересующими нас вопросами в книге "Мир архитектуры" еще в 1985 году.

Разрушение цельности старого городского центра влечет за собой, по мнению Гутнова, серьезную экзистенциальную проблему, ощущаемую как утрата масштаба времени. Что это значит? Алексей Эльбрусович пишет: "Каждое время оставляет свой пространственный отпечаток, и в городе эти отпечатки самым удивительным образом соседствуют друг с другом. Нет другого явления культуры, в котором история была бы концентрирована столь наглядно и в такой легко доступной для восприятия форме. Здесь человек зримо ощущает временной масштаб своей реальности, соотносит себя с мировым потоком времени". Варварски корежа пространственную структуру исторически сложившегося центра города, мы разрушаем плацдарм, на котором, по словам Гутнова, развивается общекультурная, общенациональная традиция, протянувшаяся сквозь века, память народа.

Удивительное дело, Тюмень, перестав быть столицей деревень, омолодившись и осовременившись, стала городом без лица. Это я остро ощутила, водя детей по бывшему историческому центру. Наверно, не было бы так больно, если бы современная застройка хоть сколько-нибудь соответствовала тем требованиям, которые предъявляются, когда мы хотим получить архитектуру, а не только сооружение. Формула весьма проста и вывел ее еще древнеримский архитектор Витрувий: "польза – прочность - красота".

Хотелось бы завершить сей плач открытием  директора тюменской школы №70 и учителя мировой художественной культуры Лидии Николаевны Русаковой, которым она недавно поделилась на родительских собраниях: "Я знаю, почему в нашем городе дети не любят и не понимают математику, потому что в нашем городе нет архитектуры. Они должны видеть, что математика – это красиво. Архитектура – это и есть математика".